"У нас не может быть случайных сделок" - интервью президента Группы "Сумма" Александра Винокурова газете "Коммерсантъ"
Перед группой "Сумма" Зиявудина Магомедова встала угроза потери операционного контроля над одним из крупнейших активов. "Транснефть", с которой группа на паритетных началах владеет Новороссийским морским торговым портом (НМТП), поддержала передачу 20% его акций "Роснефти". Об отношениях с "Транснефтью", о ситуации вокруг НМТП и об альтернативных вариантах развития бизнеса группы "Ъ" рассказал президент "Суммы" АЛЕКСАНДР ВИНОКУРОВ.
— В последнее время все чаще "Сумма" упоминается в качестве претендента на разные активы. Складывается ощущение, что группа просто пытается закрепить свое положение в ряду "Базэла", "Реновы" и прочих. Есть ли какая-то логика за стремлением получить компании из разных отраслей и понимание того, как будут развиваться нынешние довольно разнородные активы группы?
— Наш интерес к тем или иным активам всегда находится в четкой логике стратегии развития компании. Главные принципы этой стратегии сформировались несколько лет назад, план ее реализации регулярно обновляется. Последний раз мы это сделали в январе, проанализировав макроэкономические циклы, рыночную конъюнктуру и предоставляемые ими возможности для развития. В результате получился документ, в котором подробно изложено и аргументировано все то, что мы собираемся делать в ближайшие два года.
В стратегии "Суммы" четко прописаны четыре блока, в которые мы хотим инвестировать и в которых будем развиваться,— это блоки транспорта, логистики и инфраструктуры, инженерно-строительный блок, блок нефтегазовой и горнорудной промышленности. Есть еще блок проектов, решения по которым мы будем принимать, исходя из ситуации. Сейчас в четвертый блок входят наши телекоммуникационные активы, но мы также смотрим на сферы здравоохранения и хай-тек.
У нас не было и не может быть случайных сделок. Многое из того, что нам приписывают на уровне переговоров или готовящихся сделок, не соответствует действительности.
— Все-таки как "Сумма" позиционирует себя — как профильный игрок на этих рынках или же как финансовый инвестор, который заходит в активы на краткосрочный период для повышения их капитализации и последующей продажи?
— Мы видим себя как активного стратега, через советы директоров и операционный комитет участвующего в жизни компаний. В каждом из секторов, о которых я говорил выше, мы намерены развивать наши активы. Наша стратегическая цель — превращать их в отраслевых чемпионов с точки зрения экономической эффективности и механизмов управления. Мы не портфельный инвестор.
— Как вы для себя объясняете изменение позиции вашего основного партнера — государственной "Транснефти", которая попросила премьера Владимира Путина передать госпакет акций Новороссийского морского торгового порта "Роснефти", что в теории может лишить "Сумму" операционного контроля над портом?
— Контроль принадлежит не "Сумме", а совместной компании, которой на паритетных условиях владеем мы и "Транснефть". Наши партнерские отношения складывались конструктивно не один год, и я уверен, что они такими и останутся. Однако в вопросе о 20% пакете акций НМТП мы придерживаемся мнения, что для развития портовой группы более эффективным инструментом является приватизация с открытым доступом к торгам за эти акции всех заинтересованных игроков. Очевидно, что передача госпакета госкомпании — это не та приватизация, о которой говорят президент и председатель правительства. И пока это предложение вызывает большое количество вопросов.
Зачем нужно усиление государственного присутствия в компании, где уже есть "золотая акция" и один из крупнейших акционеров — это госкомпания "Транснефть"? Что будет с акциями НМТП, когда начнется процесс приватизации самой "Роснефти"? Как будут защищены интересы других нефтекомпаний, которые работают с НМТП и являются такими же грузоотправителями, как "Роснефть"? Что касается позиции "Транснефти", то корректно обсуждать ее с представителями самой компании.
— При каких условиях вы были бы готовы участвовать в приватизации?
— У нас нет задачи купить госпакет НМТП любой ценой. Все будет зависеть от того, когда и на каких условиях он будет предложен рынку. Неопределенность судьбы госпакета — это главный негативный фактор, влияющий на стоимость компании. Об этом мне регулярно напрямую говорят инвесторы, при этом они видят в НМТП большой потенциал. Только за месяц после представления стратегии развития порта его акции выросли более чем на 25%, и это на фоне снижения индекса РТС на 8%. Очевидно, что НМТП сегодня по всем показателям один из лидеров мировой портовой отрасли, а по EBITDA — самая большая портовая группа в Европе. Грузооборот НМТП в 2011 году опередил рынок на 27%. EBITDA по сравнению с 2010 годом увеличилась на 32% и составила $550 млн, выручка впервые превысила $1 млрд — это на 60% больше, чем в 2010 году. Долг сократился на $209 млн. Так что интерес к компании естественен.
— Что сейчас происходит с анонсированным ранее проектом по созданию "Суммой" портовых терминалов на Дальнем Востоке?
— По зерновому терминалу мы завершаем детальный проект и переговоры с банками по финансированию строительства. Терминал заработает к 2014 году, его мощность составит 5 млн тонн в год, к 2016-му увеличится до 10-12 млн тонн. Перевалка зерна в перспективе следующих 20 лет представляется нам перспективным бизнесом. В мире увеличивается потребление продовольствия. Например, спрос среди активно растущего среднего класса Китая и Индии на мясо ведет к росту спроса на зерновые, так как, чтобы произвести 1 кг мяса нужно 6 кг зерна. Еще одним фактором роста стала, как ни парадоксально, экология: из 400 млн тонн зерна, произведенного в США в 2010 году, 126 млн тонн пошло на топливный этанол. К 2020 году более 12% производства зерновых в мире будет тратиться на биотопливо. Все это происходит на фоне, когда продолжают бурно расти города, свободной земли остается все меньше.
В России пахотной земли достаточно. К тому же есть потенциал для увеличения урожайности за счет новых технологий. По самым консервативным прогнозам, экспорт зерна из России к 2020 году как минимум удвоится до 50 млн тонн. Производство будет увеличиваться на Алтае, в Новосибирской области и других регионах Сибири, даже несмотря на огромное влияние железнодорожных тарифов на прибыльность этого бизнеса, экспортные потоки будут идти через Дальний Восток, где сейчас фактически нет крупных зерновых терминалов. Экспорт зерна из этого региона составит не менее 10 млн тонн.
Что касается угольных терминалов, тех, которые есть сегодня на Дальнем Востоке, будет недостаточно. Быстро развивающийся энергетический сектор Китая все больше зависит от поставок газа и угля, который в значительной степени импортируется из Австралии и Индонезии. Но в перспективе, я уверен, Китай будет диверсифицировать импортную базу в пользу угля из России. Терминал рассчитываем запустить в 2015 году, его мощность составит около 20 млн тонн. Уже подписаны соглашения на перевалку с основными российскими производителями.
— Партнерство "Суммы" с портом Роттердама в сфере совместных международных проектов — имиджевая история или вы видите, как она может принести дивиденды?
— Порт Роттердама — одна из крупнейших в мире портовых групп с богатым опытом и компетенциями. У нас с ними очевидная синергия: мы обладаем похожим опытом и знаем, как его применить на развивающихся рынках. Поэтому мы договорились, что вместе будем смотреть перспективные проекты там, где может быть востребован наш совместный опыт,— в Азии, Латинской Америке и т. д. Например, рассматриваем проект строительства нового порта в Китае. Окончательное решение примем летом.
С портом Роттердама у нас хорошие отношения в том числе благодаря нашему проекту строительства там терминала на 3 млн куб. м хранения (2,1 млн куб. м — нефть и 0,9 млн куб. м — нефтепродукты) для торговли российской нефтью. Приморск и Роттердам будут связаны "плавучим трубопроводом" из постоянно курсирующих танкеров, торговая площадка будет открыта для всех. Терминал рассчитываем запустить в 2015 году.
— Каким образом компания хочет заниматься логистикой? Все-таки порт и транспортировка грузов на всем протяжении маршрута — это разные вещи.
— Наш интерес к тем или иным активам всегда находится в четкой логике стратегии развития компании. Главные принципы этой стратегии сформировались несколько лет назад, план ее реализации регулярно обновляется. Последний раз мы это сделали в январе, проанализировав макроэкономические циклы, рыночную конъюнктуру и предоставляемые ими возможности для развития. В результате получился документ, в котором подробно изложено и аргументировано все то, что мы собираемся делать в ближайшие два года.
В стратегии "Суммы" четко прописаны четыре блока, в которые мы хотим инвестировать и в которых будем развиваться,— это блоки транспорта, логистики и инфраструктуры, инженерно-строительный блок, блок нефтегазовой и горнорудной промышленности. Есть еще блок проектов, решения по которым мы будем принимать, исходя из ситуации. Сейчас в четвертый блок входят наши телекоммуникационные активы, но мы также смотрим на сферы здравоохранения и хай-тек.
У нас не было и не может быть случайных сделок. Многое из того, что нам приписывают на уровне переговоров или готовящихся сделок, не соответствует действительности.
— Все-таки как "Сумма" позиционирует себя — как профильный игрок на этих рынках или же как финансовый инвестор, который заходит в активы на краткосрочный период для повышения их капитализации и последующей продажи?
— Мы видим себя как активного стратега, через советы директоров и операционный комитет участвующего в жизни компаний. В каждом из секторов, о которых я говорил выше, мы намерены развивать наши активы. Наша стратегическая цель — превращать их в отраслевых чемпионов с точки зрения экономической эффективности и механизмов управления. Мы не портфельный инвестор.
— Как вы для себя объясняете изменение позиции вашего основного партнера — государственной "Транснефти", которая попросила премьера Владимира Путина передать госпакет акций Новороссийского морского торгового порта "Роснефти", что в теории может лишить "Сумму" операционного контроля над портом?
— Контроль принадлежит не "Сумме", а совместной компании, которой на паритетных условиях владеем мы и "Транснефть". Наши партнерские отношения складывались конструктивно не один год, и я уверен, что они такими и останутся. Однако в вопросе о 20% пакете акций НМТП мы придерживаемся мнения, что для развития портовой группы более эффективным инструментом является приватизация с открытым доступом к торгам за эти акции всех заинтересованных игроков. Очевидно, что передача госпакета госкомпании — это не та приватизация, о которой говорят президент и председатель правительства. И пока это предложение вызывает большое количество вопросов.
Зачем нужно усиление государственного присутствия в компании, где уже есть "золотая акция" и один из крупнейших акционеров — это госкомпания "Транснефть"? Что будет с акциями НМТП, когда начнется процесс приватизации самой "Роснефти"? Как будут защищены интересы других нефтекомпаний, которые работают с НМТП и являются такими же грузоотправителями, как "Роснефть"? Что касается позиции "Транснефти", то корректно обсуждать ее с представителями самой компании.
— При каких условиях вы были бы готовы участвовать в приватизации?
— У нас нет задачи купить госпакет НМТП любой ценой. Все будет зависеть от того, когда и на каких условиях он будет предложен рынку. Неопределенность судьбы госпакета — это главный негативный фактор, влияющий на стоимость компании. Об этом мне регулярно напрямую говорят инвесторы, при этом они видят в НМТП большой потенциал. Только за месяц после представления стратегии развития порта его акции выросли более чем на 25%, и это на фоне снижения индекса РТС на 8%. Очевидно, что НМТП сегодня по всем показателям один из лидеров мировой портовой отрасли, а по EBITDA — самая большая портовая группа в Европе. Грузооборот НМТП в 2011 году опередил рынок на 27%. EBITDA по сравнению с 2010 годом увеличилась на 32% и составила $550 млн, выручка впервые превысила $1 млрд — это на 60% больше, чем в 2010 году. Долг сократился на $209 млн. Так что интерес к компании естественен.
— Что сейчас происходит с анонсированным ранее проектом по созданию "Суммой" портовых терминалов на Дальнем Востоке?
— По зерновому терминалу мы завершаем детальный проект и переговоры с банками по финансированию строительства. Терминал заработает к 2014 году, его мощность составит 5 млн тонн в год, к 2016-му увеличится до 10-12 млн тонн. Перевалка зерна в перспективе следующих 20 лет представляется нам перспективным бизнесом. В мире увеличивается потребление продовольствия. Например, спрос среди активно растущего среднего класса Китая и Индии на мясо ведет к росту спроса на зерновые, так как, чтобы произвести 1 кг мяса нужно 6 кг зерна. Еще одним фактором роста стала, как ни парадоксально, экология: из 400 млн тонн зерна, произведенного в США в 2010 году, 126 млн тонн пошло на топливный этанол. К 2020 году более 12% производства зерновых в мире будет тратиться на биотопливо. Все это происходит на фоне, когда продолжают бурно расти города, свободной земли остается все меньше.
В России пахотной земли достаточно. К тому же есть потенциал для увеличения урожайности за счет новых технологий. По самым консервативным прогнозам, экспорт зерна из России к 2020 году как минимум удвоится до 50 млн тонн. Производство будет увеличиваться на Алтае, в Новосибирской области и других регионах Сибири, даже несмотря на огромное влияние железнодорожных тарифов на прибыльность этого бизнеса, экспортные потоки будут идти через Дальний Восток, где сейчас фактически нет крупных зерновых терминалов. Экспорт зерна из этого региона составит не менее 10 млн тонн.
Что касается угольных терминалов, тех, которые есть сегодня на Дальнем Востоке, будет недостаточно. Быстро развивающийся энергетический сектор Китая все больше зависит от поставок газа и угля, который в значительной степени импортируется из Австралии и Индонезии. Но в перспективе, я уверен, Китай будет диверсифицировать импортную базу в пользу угля из России. Терминал рассчитываем запустить в 2015 году, его мощность составит около 20 млн тонн. Уже подписаны соглашения на перевалку с основными российскими производителями.
— Партнерство "Суммы" с портом Роттердама в сфере совместных международных проектов — имиджевая история или вы видите, как она может принести дивиденды?
— Порт Роттердама — одна из крупнейших в мире портовых групп с богатым опытом и компетенциями. У нас с ними очевидная синергия: мы обладаем похожим опытом и знаем, как его применить на развивающихся рынках. Поэтому мы договорились, что вместе будем смотреть перспективные проекты там, где может быть востребован наш совместный опыт,— в Азии, Латинской Америке и т. д. Например, рассматриваем проект строительства нового порта в Китае. Окончательное решение примем летом.
С портом Роттердама у нас хорошие отношения в том числе благодаря нашему проекту строительства там терминала на 3 млн куб. м хранения (2,1 млн куб. м — нефть и 0,9 млн куб. м — нефтепродукты) для торговли российской нефтью. Приморск и Роттердам будут связаны "плавучим трубопроводом" из постоянно курсирующих танкеров, торговая площадка будет открыта для всех. Терминал рассчитываем запустить в 2015 году.
— Каким образом компания хочет заниматься логистикой? Все-таки порт и транспортировка грузов на всем протяжении маршрута — это разные вещи.
— Мы хотим выстроить компанию, которая могла бы заниматься доставкой грузов по принципу door to door. Я вижу логистику как ключевую часть нашей стратегии. У "Суммы" одна из самых сильных в стране компетенций в этой области, плюс сама отрасль является одной из самых быстроразвивающихся: торговый оборот растет быстрее ВВП, но все еще не так быстро, как мог бы. Для усиления позиций в логистике мы рассматриваем присутствие в железнодорожном бизнесе, в сухих терминалах и в перевалке морских портов.
— Будете участвовать в приватизации "Совкомфлота"?
— Мы не знаем условий и цены. Но в целом заниматься судоходным бизнесом, за исключением перевозки нефти из Приморска в Роттердам, пока не планируем. Это низкоприбыльный, волатильный рынок. Известно, что, например, в 2010 году топ-20 крупнейших мировых перевозчиков вместе заработали $14 млрд, а за год до этого потеряли $15 млрд. Стоимость фрахта по некоторым позициям, упавшая на 90% в 2009 году, еще не вернулась на предкризисный уровень.
— Что вы хотите получить в железнодорожной отрасли?
— Мы смотрим на платформы и зерновозы как на наиболее интересный подвижной состав, хотя нас также интересует и универсальный парк. Очевидно, что рынок консолидируется, на нем будет два-три крупных игрока. Нам интересно как приобретение нового вагонного парка, так и участие в приватизации, например, "Трансконтейнера", Второй грузовой компании, "СГ-транса". Параллельно будем заниматься созданием "сухих терминалов" — больших складских комплексов. Уже рассматриваем один такой проект на юге Москвы. Все это в итоге должно выстроиться в единую логистическую цепочку и создать мощную синергию с нашими проектами в морской перевалке.
— Есть ли какие-то переговоры о покупке "Русагротранса" как основного владельца зерновозов?
— Переговоры не ведем.
— Приобретение Объединенной зерновой компании (ОЗК) вы также рассматриваете как реализацию транспортной части вашей стратегии?
— Нам интересна допэмиссия ОЗК, компания очень логично вписывается в нашу транспортно-логистическую компетенцию. Учитывая эту синергию, у нас есть четкое понимание, как сделать ОЗК мощным игроком на мировом рынке сельскохозяйственных сырьевых товаров.
— Как в этот транспортный и преимущественно грузовой блок встраивается ваш интерес к аэропорту Домодедово?
— В настоящий момент я не могу комментировать вопросы, связанные с Домодедово.
— Как будет развиваться строительный блок?
— Три наши компании являются лидерами в своих нишах на этом рынке. Это "Стройновация" — компания с богатейшим опытом строительства для нефтегазовой отрасли, "Глобалэлектросервис" — она занимает второе место в строительстве объектов энергетики, "Интекс" — специалист по особо сложным и культурно-спортивным объектам. Скорее всего, со временем будем объединять компании в одну, что позволит добиться дополнительной синергии. В результате получится крупная многопрофильная компания, EPCM contractor мирового уровня. В сферу ее интересов будут входить нефтегазовое строительство, электроэнергетика, инфраструктурные объекты, железная дорога, возведение и реконструкция культурно-спортивных объектов. Со временем будем наращивать экспертизу в коммерческом, жилом и гражданском строительстве, хотя в сегмент девелопмента, скорее всего, не пойдем.
— Спортивные объекты и объекты культурного наследия — это социальная нагрузка или возможность заработать?
— Мы не благотворительная организация, но при восстановлении таких символов России, как Большой театр, Мариинка, Кронштадтский собор, деньги никак не могут быть на первом месте. Спортивные объекты — это бизнес в чистом виде.
— Как вы в целом оцениваете доходность строительного бизнеса?
— Будете участвовать в приватизации "Совкомфлота"?
— Мы не знаем условий и цены. Но в целом заниматься судоходным бизнесом, за исключением перевозки нефти из Приморска в Роттердам, пока не планируем. Это низкоприбыльный, волатильный рынок. Известно, что, например, в 2010 году топ-20 крупнейших мировых перевозчиков вместе заработали $14 млрд, а за год до этого потеряли $15 млрд. Стоимость фрахта по некоторым позициям, упавшая на 90% в 2009 году, еще не вернулась на предкризисный уровень.
— Что вы хотите получить в железнодорожной отрасли?
— Мы смотрим на платформы и зерновозы как на наиболее интересный подвижной состав, хотя нас также интересует и универсальный парк. Очевидно, что рынок консолидируется, на нем будет два-три крупных игрока. Нам интересно как приобретение нового вагонного парка, так и участие в приватизации, например, "Трансконтейнера", Второй грузовой компании, "СГ-транса". Параллельно будем заниматься созданием "сухих терминалов" — больших складских комплексов. Уже рассматриваем один такой проект на юге Москвы. Все это в итоге должно выстроиться в единую логистическую цепочку и создать мощную синергию с нашими проектами в морской перевалке.
— Есть ли какие-то переговоры о покупке "Русагротранса" как основного владельца зерновозов?
— Переговоры не ведем.
— Приобретение Объединенной зерновой компании (ОЗК) вы также рассматриваете как реализацию транспортной части вашей стратегии?
— Нам интересна допэмиссия ОЗК, компания очень логично вписывается в нашу транспортно-логистическую компетенцию. Учитывая эту синергию, у нас есть четкое понимание, как сделать ОЗК мощным игроком на мировом рынке сельскохозяйственных сырьевых товаров.
— Как в этот транспортный и преимущественно грузовой блок встраивается ваш интерес к аэропорту Домодедово?
— В настоящий момент я не могу комментировать вопросы, связанные с Домодедово.
— Как будет развиваться строительный блок?
— Три наши компании являются лидерами в своих нишах на этом рынке. Это "Стройновация" — компания с богатейшим опытом строительства для нефтегазовой отрасли, "Глобалэлектросервис" — она занимает второе место в строительстве объектов энергетики, "Интекс" — специалист по особо сложным и культурно-спортивным объектам. Скорее всего, со временем будем объединять компании в одну, что позволит добиться дополнительной синергии. В результате получится крупная многопрофильная компания, EPCM contractor мирового уровня. В сферу ее интересов будут входить нефтегазовое строительство, электроэнергетика, инфраструктурные объекты, железная дорога, возведение и реконструкция культурно-спортивных объектов. Со временем будем наращивать экспертизу в коммерческом, жилом и гражданском строительстве, хотя в сегмент девелопмента, скорее всего, не пойдем.
— Спортивные объекты и объекты культурного наследия — это социальная нагрузка или возможность заработать?
— Мы не благотворительная организация, но при восстановлении таких символов России, как Большой театр, Мариинка, Кронштадтский собор, деньги никак не могут быть на первом месте. Спортивные объекты — это бизнес в чистом виде.
— Как вы в целом оцениваете доходность строительного бизнеса?
— Зависит от проекта, иногда она доходит до 10%. По мере развития конкуренции и появления более прозрачных правил мы понимаем, что она будет снижаться. Важно иметь значительные объемы, которые обеспечат устойчивость бизнеса при любом сценарии.
— Но при этом сейчас основную долю в выручке вашего строительного блока занимают государственные деньги. Вы считаете, что вы по-прежнему сможете зарабатывать на госконтрактах?
— Это вполне объяснимо, учитывая, что государство сегодня один из главных заказчиков инфраструктуры. Поэтому у крупных игроков строительного рынка значительный объем работы приходится на долю госконтрактов. В любой стране мира именно государственные деньги стимулируют развитие инфраструктуры. При этом мы, конечно, наращиваем портфель заказов частных клиентов.
— А что происходит с первым проектом "Суммы" в сфере железных дорог — строительством ветки Кызыл—Курагино? Начались ли работы по уже заключенному с Росжелдором контракту на строительство части участка?
— Идет активная работа по проектированию, завершаем ТЭО, выбираем подрядчиков.
— Как вы объясняете то, что Енисейская промышленная компания (ЕПК) в апреле выбрала генподрядчиком по второй части этой ветки НПО "Мостовик", хотя в декабре прошлого года между вами и ЕПК был заключен договор подряда именно по этой части?
— Это очень масштабный проект, там всем работы хватит.
— Сегмент, который многим представляется самым странным и неструктурированным в группе,— добыча полезных ископаемых. Как он сформировался и что "Сумма" планирует делать в нем? Создавать независимого игрока?
— Сейчас у "Суммы" есть два направления в этом блоке. Первый — это нефтегазовый сектор, второй — горнорудный. Наш основной газовый актив — ЯТЭК. Нам нравится этот сектор, потому что внутренние цены все еще в три-четыре раза ниже, чем цены на свободных рынках, а с либерализацией это неравенство будет выравниваться. Ресурсы ЯТЭК оцениваются на уровне 340 млрд куб. м. Это позволяет планировать развитие как внутри Якутии, так и выходить в другие регионы. Одновременно мы смотрим на нефтегазовые активы, в том числе за пределами Якутии.
— Конкретные переговоры по другим активам ведутся?
— Мы смотрим на большое количество проектов. Причем как "гринфилд", так и на вхождение в уже существующие проекты.
— Возможно ли партнерство с кем-то из нынешних игроков в этой сфере?
— Да, это возможно. Но пока никаких договоренностей нет.
— Что в итоге вы хотите создать на базе ЯТЭК?
— Мы хотим развивать компанию путем органического роста и M&A, потом, может быть, вывести ее на IPO. В России есть потенциал для создания еще одного крупного игрока отрасли. Особенно учитывая, что ЯТЭК находится рядом с быстроразвивающимися рынками АТР, потребности которых в энергоресурсах будут только расти. До 95% мирового прироста энергопотребления до 2030 года придется на растущие рынки. Главные среди них, конечно же, в Азии.
— Сколько времени это может занять?
— Три-четыре года.
— Что будет происходить с нефтетрейдинговыми активами "Суммы"? Какая стратегия в этой сфере?
— Мы рассматриваем трейдинговые проекты только в синергии с нашей транспортно-логистической компетенцией.
— Как продвигаются переговоры "Суммы" с Минобороны по поводу лицензии на добычу цинка на Павловском месторождении, которое граничит с военным полигоном (на Новой Земле в Баренцевом море)?
— У нас есть лицензия на геологоразведку, и мы находимся в процессе получения лицензии на добычу. Павловское месторождение, принадлежащее нашей Первой горнорудной компании, одно из крупнейших по запасам цинка, свинца. На все эти ископаемые есть растущий спрос со стороны Китая, там ежегодный рост потребления цинка в среднем 14%, а в мире в целом спрос стабильно растет на 3-4%. При этом все основные месторождения сильно истощены, так что Павловское очень перспективно. Мы надеемся, что переговоры позволят нам уже в этом сезоне (там нельзя вести круглогодичные работы.— "Ъ") приступить к добыче.
— Какие проекты из блока здравоохранения и хай-тек выбрала "Сумма" для инвестирования?
— Мы только начинаем смотреть на эти сегменты, но они кажутся крайне интересными. Здравоохранение разбивается на два блока — фармацевтика и медицинские услуги. Фармацевтика в России явно будет развиваться, так как, во-первых, россиянин тратит около $100 в год на лекарства, в то время как в Европе этот показатель $400 на человека, а в США — около $700. Во-вторых, мы на 80% зависим от импорта лекарств, так что со временем российское производство должно начать заменять импорт, так как это вопрос национальной безопасности. Что касается медицинских услуг, то здесь логика проста: благосостояние населения растет, оно хочет пользоваться более качественными медицинскими услугами.
— Но при этом сейчас основную долю в выручке вашего строительного блока занимают государственные деньги. Вы считаете, что вы по-прежнему сможете зарабатывать на госконтрактах?
— Это вполне объяснимо, учитывая, что государство сегодня один из главных заказчиков инфраструктуры. Поэтому у крупных игроков строительного рынка значительный объем работы приходится на долю госконтрактов. В любой стране мира именно государственные деньги стимулируют развитие инфраструктуры. При этом мы, конечно, наращиваем портфель заказов частных клиентов.
— А что происходит с первым проектом "Суммы" в сфере железных дорог — строительством ветки Кызыл—Курагино? Начались ли работы по уже заключенному с Росжелдором контракту на строительство части участка?
— Идет активная работа по проектированию, завершаем ТЭО, выбираем подрядчиков.
— Как вы объясняете то, что Енисейская промышленная компания (ЕПК) в апреле выбрала генподрядчиком по второй части этой ветки НПО "Мостовик", хотя в декабре прошлого года между вами и ЕПК был заключен договор подряда именно по этой части?
— Это очень масштабный проект, там всем работы хватит.
— Сегмент, который многим представляется самым странным и неструктурированным в группе,— добыча полезных ископаемых. Как он сформировался и что "Сумма" планирует делать в нем? Создавать независимого игрока?
— Сейчас у "Суммы" есть два направления в этом блоке. Первый — это нефтегазовый сектор, второй — горнорудный. Наш основной газовый актив — ЯТЭК. Нам нравится этот сектор, потому что внутренние цены все еще в три-четыре раза ниже, чем цены на свободных рынках, а с либерализацией это неравенство будет выравниваться. Ресурсы ЯТЭК оцениваются на уровне 340 млрд куб. м. Это позволяет планировать развитие как внутри Якутии, так и выходить в другие регионы. Одновременно мы смотрим на нефтегазовые активы, в том числе за пределами Якутии.
— Конкретные переговоры по другим активам ведутся?
— Мы смотрим на большое количество проектов. Причем как "гринфилд", так и на вхождение в уже существующие проекты.
— Возможно ли партнерство с кем-то из нынешних игроков в этой сфере?
— Да, это возможно. Но пока никаких договоренностей нет.
— Что в итоге вы хотите создать на базе ЯТЭК?
— Мы хотим развивать компанию путем органического роста и M&A, потом, может быть, вывести ее на IPO. В России есть потенциал для создания еще одного крупного игрока отрасли. Особенно учитывая, что ЯТЭК находится рядом с быстроразвивающимися рынками АТР, потребности которых в энергоресурсах будут только расти. До 95% мирового прироста энергопотребления до 2030 года придется на растущие рынки. Главные среди них, конечно же, в Азии.
— Сколько времени это может занять?
— Три-четыре года.
— Что будет происходить с нефтетрейдинговыми активами "Суммы"? Какая стратегия в этой сфере?
— Мы рассматриваем трейдинговые проекты только в синергии с нашей транспортно-логистической компетенцией.
— Как продвигаются переговоры "Суммы" с Минобороны по поводу лицензии на добычу цинка на Павловском месторождении, которое граничит с военным полигоном (на Новой Земле в Баренцевом море)?
— У нас есть лицензия на геологоразведку, и мы находимся в процессе получения лицензии на добычу. Павловское месторождение, принадлежащее нашей Первой горнорудной компании, одно из крупнейших по запасам цинка, свинца. На все эти ископаемые есть растущий спрос со стороны Китая, там ежегодный рост потребления цинка в среднем 14%, а в мире в целом спрос стабильно растет на 3-4%. При этом все основные месторождения сильно истощены, так что Павловское очень перспективно. Мы надеемся, что переговоры позволят нам уже в этом сезоне (там нельзя вести круглогодичные работы.— "Ъ") приступить к добыче.
— Какие проекты из блока здравоохранения и хай-тек выбрала "Сумма" для инвестирования?
— Мы только начинаем смотреть на эти сегменты, но они кажутся крайне интересными. Здравоохранение разбивается на два блока — фармацевтика и медицинские услуги. Фармацевтика в России явно будет развиваться, так как, во-первых, россиянин тратит около $100 в год на лекарства, в то время как в Европе этот показатель $400 на человека, а в США — около $700. Во-вторых, мы на 80% зависим от импорта лекарств, так что со временем российское производство должно начать заменять импорт, так как это вопрос национальной безопасности. Что касается медицинских услуг, то здесь логика проста: благосостояние населения растет, оно хочет пользоваться более качественными медицинскими услугами.
В хай-тек мы пока только выстраиваем нашу экспертизу. Очевидно, что мир меняется, что Россия будет модернизироваться и так или иначе уходить от своей зависимости от энергоносителей. Технологии будут играть ключевую роль.
— Ваша телекоммуникационная компания "Сумма Телеком" не выставлена на продажу?
— Компания развивается. В этом году у нас будет около 250 тыс. абонентов. Мы хотим построить крупного регионального игрока на рынке ШПД и потом думать, что делать дальше: идти в другие регионы или соединяться с кем-то и делать еще более крупного игрока. То есть пока наши планы — инвестировать и развиваться самостоятельно.
— Интересен ли вам сегмент 4G?
— Нет, у нас пока сохраняется фокус на услугу triple play (модель, при которой пользователь получает доступ в интернет, кабельное телевидение и телефонную связь.— "Ъ").
— Примеры других крупных холдингов с подобной диверсификацией показывают, что не всегда возможно выстраивание эффективного управления собственными активами. Как вы планируете нивелировать риски неэффективного управления?
— Эти риски можно избежать только за счет подбора правильной команды и внедрения правильных регламентов управления. Такая команда собралась сегодня в "Сумме" — амбициозная, с опытом работы в крупнейших российских и международных компаниях.
— Ваша телекоммуникационная компания "Сумма Телеком" не выставлена на продажу?
— Компания развивается. В этом году у нас будет около 250 тыс. абонентов. Мы хотим построить крупного регионального игрока на рынке ШПД и потом думать, что делать дальше: идти в другие регионы или соединяться с кем-то и делать еще более крупного игрока. То есть пока наши планы — инвестировать и развиваться самостоятельно.
— Интересен ли вам сегмент 4G?
— Нет, у нас пока сохраняется фокус на услугу triple play (модель, при которой пользователь получает доступ в интернет, кабельное телевидение и телефонную связь.— "Ъ").
— Примеры других крупных холдингов с подобной диверсификацией показывают, что не всегда возможно выстраивание эффективного управления собственными активами. Как вы планируете нивелировать риски неэффективного управления?
— Эти риски можно избежать только за счет подбора правильной команды и внедрения правильных регламентов управления. Такая команда собралась сегодня в "Сумме" — амбициозная, с опытом работы в крупнейших российских и международных компаниях.
Мы выстроили операционный блок, активно взаимодействуем с нашими активами по всем ключевым аспектам — стратегическим, финансовым, производственным и т. п. Детально вникаем во все, что происходит в компаниях. Еще до приобретения активов мы прописываем детальный мастер-план как на сто дней, так и на три года и заходим в проекты только тогда, когда понимаем, что и в какие сроки будем делать. Аналогичный детализированный подход и у инвестиционного комитета, в заседаниях которого участвуют члены правления "Суммы", эксперты и председатель совета директоров группы "Сумма" Зиявудин Магомедов.
Интервью взял Александр Панченко
Интервью взял Александр Панченко